Реплика Максима Кононенко на “Вестях FM”.

Трудно найти более далекого от футбола человека, чем я. За 50 лет своей жизни я видел только 3 матча. Один уже не помню какой. Второй — Россия-Хорватия на чемпионате мира. И третий — тот самый, знаменитый, состоявшийся в 1986 году. Окружающие меня взрослые кричали: «Марадона, Марадона!». И показывали на стремительно носящегося по полю приземистого мужичка, меньше всего похожего на футболиста. Я запомнил это сочетание на всю жизнь: похожий на Карлсона колобок и магнетическое имя, как у кинозвезды.

Я и по-прежнему ничего не понимаю в футболе. И поэтому не могу оценить величие Марадоны как футболиста. Всё, что мне остается — это довериться мнению тех, кто понимает.

Но не надо ничего знать о футболе, чтобы понимать место Марадоны в сознании человечества. Он перестал играть в середине 90-х. И 25 лет после этого оставался синонимом самого слова «футбол». Это не единственный такой случай, но каждый подобный феномен чем-то похож на другие. Майкл Джексон на момент своей смерти уже много лет ничего не делал в музыке. Элвис Пресли просто давал дежурные концерты со старым репертуаром. Принцесса Диана не была никакой настоящей принцессой. У всех у них в жизни были очень сложные взаимоотношения с прессой и масса самых разных непростых страстей. И о безвременном уходе каждого скорбела – без преувеличения – вся планета.

А общим у всех этих людей было то, что они делали свое дело не так. Не так, как другие. Шли поперек устоявшихся правил. И доказывали свою правоту. Принцесса, непохожая на принцессу. Белый, поющий, как черный. Черный, решивший стать белым. И, конечно, футболист, совершенно непохожий на футболиста. Именно этой своей “нетаковостью” и непохожестью на других эти люди влюбили в себя всех тех, кто мечтает. Успешных людей с хорошим образованием много. Гениев, которые возникли из ничего, единицы

Наверняка большинство из скорбящих сейчас по Марадоне еще позавчера даже не знали, из какой он страны. Потому что такие люди — не принадлежность какой-то страны. Они принадлежность именно что всего человечества.

И каждый их тех сотен тысяч аргентинцев, которые сейчас прощаются с Марадоной в Буэнос-Айресе, прощается с ним от имени миллионов людей со всех концов мира. А вместе это и получается — всё человечество.