Анна Наринская: в нашем обществе совершенно нет разговора
Анна Наринская - один из самых влиятельных литературных критиков наших
дней, постоянный обозреватель газеты "Коммерсант", выставочный куратор и многократный участник жюри
литературных премий, выпустила книгу. "Не зяблик" - сборник лучших ее эссе, которые сопровождаются
размышлениями о культурном процессе и месте человека в нем. Антон Долин беседовал в эфире радио "Вести ФМ" с Анной Наринской о литературной критике, о современных писателях и
классиках, а также о том, может ли искусство что-то изменить в жизни общества.
Долин:
Здравствуйте, у микрофона Антон Долин. И сегодня наш гость - литературный
критик Анна Наринская. Аня, привет.
Наринская: Привет.
Долин: У нас есть несколько поводов для
разговора, но главный - я поздравляю Аню с тем, что у нее вышла книга. Книга
являет собой сборник ее эссеистики, публицистики, статей разных лет, называется
она "Не зяблик". Вот такое странное название. Аня, давай, прежде чем
мы к каким-то другим делам перейдем, ты сначала, как нормальный человек,
объяснишь нашим слушателям, которые книгу, возможно, еще не читали и не видели,
что это вообще значит, это название.
Наринская: Значит, во-первых, я все-таки
хочу сказать, во всяком случае мои издатели всегда требуют, чтобы я это
говорила, что это все-таки не совсем сборник эссеистики, что у этой книжки есть
отдельный сюжет, она называется "Рассказ о себе в заметках и дополнениях",
и действительно она являет собой некоторое такое само - ну если не
разоблачение, то во всяком случае обнажение, то есть там есть тексты,
которые...
Долин: Но не самовосхваление?
Наринская: Никак. Там есть тексты,
которые нигде не публиковались и были написано только для этой книжки, и они
являются такими склейками между опубликованными текстами разных лет, которые не
хронологически расставлены, эти тексты. Название "Не зяблик", ну, у
него две истории. Одна история литературная - это цитата, и тут довольно сложно
сказать, из кого - то ли из Толстого Льва Николаевича, то ли из Горького.
Потому что это воспоминания Максима Горького о Толстом, что когда, значит, они
прогуливались в Ясной Поляне, и Толстой начинал как-то что-то очень уверенно и
так с нажимом говорить, и Горький, при том, как он относился к нему совершенно
молитвенно, говорил: "Ну, Лев Николаевич, вы же вчера утверждали
совершенно обратное". На что, как пишет Горький, Толстой распускал сияние
по всей своей бороде и говорил: "А я не зяблик". В том смысле, что он
не зяблик, чтобы каждый день петь одну и ту же песню и щебетать одно и то же. И
теперь, если говорить о личной истории, это как раз стало таким, значит, нашим
семейным, в моем детстве еще, среди моих, можно сказать, меня и моих родителей,
слов. Потому что вот там, не знаю, мой отец что-нибудь мне такое говорил
строгое, и я ему говорила: "Папа, ты же вчера говорил мне совершенно
другое", на что он говорил: "А я не зяблик". Вот. И если уже
говорить серьезно, мне кажется это какой-то важнейшей вещью и очень важной для
нашего времени.
Долин: Что, противоречить себе?
Наринская:
Нет, я считаю, что человек имеет право передумать. Это маниакальное требование
какой-то последовательности, которое в некоторое кругах, где... ну, одна из
главных мыслей моей книжки, и можно даже выразиться, ее пафоса, что в
нашем обществе совершенно сейчас нет разговора. В обществе есть только спор,
вот споры - да, бесконечные споры, включая хамство, вопли и какие-то чуть ли не
словесные драки. А вот разговор как обмен репликами, которые могут быть
абсолютно противоречащими друг другу, но при этом с ощущением ценности каждой
реплики, он абсолютно куда-то делся. Так вот, человек, который как бы
внимательно относится к тому, на каком месте он стоит (это тоже важнейшая вещь
- просто понимать, где ты есть), он имеет право передумать. Я, конечно, не имею
в виду тех людей, которые там флюгера и каждый день что-нибудь говорят за
деньги или там потому, что они прислоняются к какой-нибудь там силе. Но когда
передумывание дается тебе какими-то душевными и интеллектуальными силами, когда
себе самому как-то важно это твое передумывание, я считаю, что это именно то,
на что ты имеешь более чем право, и это как раз некоторые важные интеллектуальные
вещи. Последнее, что (просто я вижу, что ты хочешь меня перебить) хочу сказать,
что особенно это актуально в России, где время катится так быстро, ситуация
меняется так быстро, что действительно вот в моей книжке тоже есть примеры
того, как я писала какой-нибудь текст, и буквально через несколько месяцев
общественная ситуация и общественное мнение так менялись, что этот текст
оказывался уже как бы неадекватен ситуации.
Полностью слушайте в аудиоверсии.
Популярное
Америка становится жертвой собственного самомнения
СЕРГЕЙ МИХЕЕВ: «В этой жизни всё так. Что-то запускается и кажется, что оно тебя не достанет. А оно, как колесо, проворачивается, проворачивается. Ты его вперёд запустил, а оно тебя по затылку как шарахнуло. Так и с Америкой, и её премудрыми технологиями цветных революций и произошло».
«Украинскому сознанию хочется побед»
РОСТИСЛАВ ИЩЕНКО: «Украина – глубокая мировая провинция. Помимо «выдающихся внешнеполитических побед», над Россией разумеется, необходимо иметь всегда что-то великое. Она уже была родиной изобретателя огня, плуга и колеса. Эти человечество уже не впечатлишь. Теперь можно за борщ побороться, ещё за что-то».
Западу Навальный нужен как «играющий в резерве»
СЕРГЕЙ МИХЕЕВ: «Западу выгодно, чтобы он вернулся. Я об этом говорил, когда вся эта штука развернулась. Я сразу сказал, что, как только он там задержался, сразу же здесь и доверие к нему, и репутация его стали разваливаться. Как только стало ясно, что его принимают на государственном уровне, что он выгоден иностранным государствам».