В 1991 году в Беловежской Пуще руководители Белоруссии, Украины и России подписали соглашение о создании Содружества Независимых Государств - СНГ, денонсировав одновременно с этим договор 1922 года о создании Союза ССР. Максим Шевченко обсуждал события прошлых лет с генеральным директором Центра политической информации Алексеем Мухиным и президентом Института национальной стратегии Михаилом Ремезовым в студии радио "Вести ФМ". 

Шевченко: Здравствуйте. В эфире программа "Стратегия". Сегодня наша "Стратегия" будет посвящена событию прошлого, которое стратегически определило наше бытие на 20 лет в  1991 году до сегодняшнего дня и  продолжает определять наше с вами бытие еще на десятилетия вперед. Это как раковая болезнь, которая когда-то с человеком случилась, как инфекция инопланетная. Если удастся ее преодолеть, мы сможем выбраться из этой предопределенности, нет - мы будем идти по колее этого рока. Я имею в виду Беловежские соглашения.

8 декабря в маленьком домике в Беловежской Пуще три так называемых лидера суверенных советских республик (тогда они еще не были в полной мере суверенными, хотя уже объявили о своем суверенитете, приняли конституции Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, Украинской Советской Социалистической Республики и Белорусской Советской Социалистической Республики) Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Владислав Шушкевич подписали так называемые Беловежские соглашения, которые стали ключевой точкой в распаде Советского Союза. Мгновенно разошлись и рассыпались те связи (они рассыпались-то не мгновенно, мучительно рассыпались), которые долго-долго созидались через кровь, мясо, плоть, жизни огромного количества людей.

Давайте сегодня вспомним, дадим оценку тем событиям. Может быть, это было правильно, может, вот это просто моя такая позиция жесткая, я уже ее заявил достаточно в своем предисловии, может быть, все правильно случилось по воле, скажем так, исторических событий? И надо ли нам это преодолевать, или, может, нам не надо преодолевать, а нам нужны еще какие-нибудь Беловежские соглашения, которые, возможно, готовятся где-то в каких-то кулуарах элит? Мы не знаем точно, но для меня лично главная наука 1991 года заключается в том, что правящая элита может быть предателем интересов народов. Это вот мой личный опыт. Может, со мной не согласятся мои гости. Сегодня у нас в гостях Алексей Мухин - генеральный директор Центра политической информации, и Михаил Ремезов - президент Института национальной стратегии. Алексей Алексеевич, давайте начнем с вашей позиции.

Мухин: Моя позиция следующая. То, что произошло в 1991 году, уже происходило веком раньше. Российская империя, раздираемая внутренними противоречиями, под давлением внешних так называемых союзников и так называемых противников уже распадалась. И под влиянием этих же внешних факторов она путем неимоверного напряжения сил, через кровь, она срослась и превратилась в советскую империю, которую мы знаем как Союз Советских Социалистических Республик. Затем (вы совершенно правы) через предательство элит, национальных элит (я имею в виду и Бориса Ельцина)...

Шевченко: А они были национальными, эти элиты?

Мухин: Конечно, конечно.

Шевченко: А почему вы их называете национальными?

Мухин: Я имею в виду белорусскую, украинскую. Я национальных республик имею в виду.

Шевченко: Партийная, какая национальная? Это была партийная советская элита.

Мухин: Зря вы так полагаете.

Шевченко: Да?

Мухин: На самом деле национальный фактор в партийной жизни играл очень большую роль, если вы заметили.

Шевченко: Да, конечно, это правда.

Мухин: Поэтому вот это расползание по национальным квартирам, оно имело такой лавинообразный характер потому, что каждая нация в глубине где-то своих душ мелких (возможно, великих), но в глубине этих душ она чаяла себя во главе современного суверенного государства.

Шевченко: То есть такое впечатление, что это был объективный процесс. Правильно?

Мухин: Я думаю, что это результат крайнего тщеславия элит и материального интереса, потому что предстоял раздел имущества.

Шевченко: Но и еще раз: это субъективные предпосылки или объективные предпосылки?

Мухин: Совмещение, обязательно, совмещение, конечно.

Шевченко: Совмещение. А чего больше было?

Мухин: Я думаю, что больше было честолюбия и тщеславия. Потом, было желание, неистребимое желание институлизировать все те богатства, которые были накоплены до этого, и поделить их. Что называется, отнять и поделить, как это уже было озвучено в позапрошлом столетии.

Полностью слушайте в аудиоверсии.