Предпосылки и обстоятельства заключения Брестского мира.

СВЕТЕНКО: Здравствуйте, в студии Андрей Светенко. Сегодня мы поговорим о брестском мире. Это тема особая, отдельная. Какое-то время для общественности в текущем времени она была закрыта и не обсуждалась. И если глядеть на события октября 17-го – марта 18-го года взглядом, почерпнутым из газетных страниц, то там очень редко и мало что можно вычитать о брестском мире. Основное внимание – это укрепление советской власти, основное внимание к предстоящим тогда еще выборам в Учредительное собрание, разгон Учредительного собрания. А между тем, потом, вот как чертик из шкатулки, выскочил этот брестский мир, сразу всеми названный похабным. Как это все созревало, готовилось и в каких обстоятельствах происходило? Поговорим об этом с историком, доцентом Российского государственного гуманитарного университета Александром Крушельницким. Александр Владимирович, приветствую вас.

КРУШЕЛЬНИЦКИЙ: Добрый день.

СВЕТЕНКО: С одной стороны, как бы было понятно: в программе большевиков был революционный выход из войны, и, захватив власть, они должны были это как-то реализовать. Отсюда, значит, готовность к переговорам. Ну а что немцы, так сказать, на это сразу согласились или австро-венгры? Какая была у них в этом смысле ситуация, для них на восточном фронте? И вообще насколько боевые действия-то имели место? Потому что действительно практически ничего в декабре, там в январе 18-го года о положении дел на фронте и не писали газеты.

КРУШЕЛЬНИЦКИЙ: Фактически с осени 17-го года фронт, линия фронта восточного (для нас западного) стабилизировалась, активных боевых действий не велось. И если коротко, можно сказать, что все стороны (я имею в виду не только немцев и русских, но также и болгар, и румын, причем болгары были на немецкой стороне, а румыны вроде бы как на русской) либо полностью были обескровлены, либо выдохлись. Немецкая и австрийская армии были на последнем издыхании. Они, конечно, могли продвигаться вперед, но, в общем, по ручьям и рекам собственной крови. И поэтому они с большим воодушевлением приняли предложение о перемирии, которое большевики инициировали еще 17 ноября 1917 года. Ну, как только ставка верховного главнокомандующего была взята в Могилеве, новый верховный – прапорщик Крыленко, он выслал через линию группы???

СВЕТЕНКО: А что фронт с нашей стороны в этот момент представлял из себя? Потому что развал, ну Духонина на штыки разъяренная солдатская масса поднимает.

КРУШЕЛЬНИЦКИЙ: Матросская.

СВЕТЕНКО: Матросская. Ну а остальные-то что, продолжают сидеть в окопах или потихоньку утекают делить землю, значит, обещанную большевиками, в свои деревни?

КРУШЕЛЬНИЦКИЙ: Ну, нельзя совершенно отрицать того, что массовое дезертирство имело место. Но сохранявшиеся остатки кадровых частей – недобитые гвардейцы, вновь сформированные ударные батальоны, ударные части, главным образом старые унтер-офицеры и младшие офицеры из унтер-офицеров, они продолжали оставаться на своих местах. Ну, это и верность присяге, и здравое понимание того, что не убежишь ты от врага.

СВЕТЕНКО: То есть это не были люди, которые как бы были проникнуты идеей защиты советской власти? Вот сразу о чем.

КРУШЕЛЬНИЦКИЙ: Да нет, ни о какой защите советской власти вообще не было, о советской власти на фронте никто толком и не знал. Чего там особенно повторять зады советской пропаганды? Ну, свергли временное правительство, которое всем уже осточертело. Что там новое – еще было непонятно. Хоть советская, хоть турецкая – как ни назови, но власть была еще не ясна на фронте...

Слушайте в аудиофайле!